«Налёты начались практически сразу и шли каждый день»

«ИВ» продолжают публикацию воспоминаний о Великой Отечественной войне жителей Истринского района. О своём военном детстве рассказывает житель деревни Ильино Николай Яковлевич Мамонов

Николай родился 13 февраля 1933 года в той же деревне, где живёт и сейчас. Он был четвёртым ребёнком у Якова Петровича и Марфы Ивановны Мамоновых. Старшей Марии к тому времени уже исполнилось 16 лет, Борису — 12 лет, а сестра Зоя была старше Николая всего на два года. Самый младший, сын Пётр, родился в 1937 году.

Перед войной

Деревня была небольшая, дворов в двадцать, из них много родственников: здесь жили и братья Якова, жил и их отец — Пётр Дмитриевич с матерью. Практически все ильинцы работали в своём колхозе «Вперёд». Яков был бессменным председателем колхоза, а его отец работал конюхом при колхозных лошадях.

Работали и на своём участке: сажали огород в 50 соток, держали скотину, косили, пололи — каждый день проходил в трудах.

В 1940-м году в доме осталось только трое детей. Мария вышла замуж и переехала в Глебово. А Бориса призвали в армию. Служить ему довелось на Тихоокеанском флоте. После Победы он остался служить ещё на три года и только в 1948 году вернулся в родные края с женой и ребёнком.

- О войне мы узнали сразу — будучи председателем, отец быстро узнавал обо всех новостях. Перед домом мы успели выкопать большой окоп, куда снесли всё необходимое, а в конце лета, несмотря на бронь, отец ушёл на фронт, — рассказывает Николай Яковлевич. — Отец мог бы уйти с партизанами в лес — здесь, в Истре, формировались отряды райисполкома, но не стал. Служил в пехоте и домой вернулся только в сентябре 1945 года, хоть ему уже исполнилось 50 лет. Воевали на фронте и все братья отца. Из пяти братьев домой вернулось только трое.

В оккупации

Когда Яков ушёл на фронт, в Ильино уже стояли отступающие части Красной армии. «С оружием и без, голодные, рваные…», — вспоминает Николай Яковлевич.

- Налёты начались практически сразу и шли каждый день. Ночевали мы в окопе. Здесь же мы спрятали часть зерна, которое выдавалось за трудодни, часть солёной свинины (вторая часть осталась в сенях, в кадке) и какую-то утварь.

Когда к Истринскому району стали подходить немцы, Мария вернулась к матери — детей у неё ещё не было, а муж воевал на фронте. Но здесь было небезопасно — немцы не щадили семьи председателей. Пётр Дмитриевич, понимая всю опасность ситуации, запряг колхозную лошадь и увёз всю семью сына в деревню Ефимоново, что была в пяти километрах от их деревни.

- В Ефимоново жили какие-то наши дальние родственники. Там он нас и оставил, а сам уехал. Как мы потом узнали, вывезли нас вовремя — когда в деревню пришли немцы, предательница из местных стала водить их по домам, показывая, кто где живёт. Указала она и на родителей председателя, но дедушку с бабушкой не тронули, они искали нас. Вечером, когда нас привёз дедушка, сзади Ефимоново стояли наши части, а утром, когда мы вылезли из окопа, наших солдат уже не было, а перед деревней на ефимоновском поле стояли немцы с пушками.

Тем же утром немецкие солдаты выгнали жителей из окопов, сказав им идти на Рузу. Никаких конвоиров не было — их просто прогоняли с передовой. Многие местные схитрили и попрятались по своим деревенским домам, а вот остальным не повезло. Марфе Ивановне с детьми тоже деваться было некуда.

- Сейчас бы на это посмотреть, как мы тогда шли, — смеётся Николай Яковлевич. — Тогда нас человек двадцать уходило. Санок ни у кого не было, все положили своё имущество в железные корыта, привязали к ручкам верёвки и поволокли за собой. Такой грохот стоял, такой шум. У нас всё было на себе, Петька, которому четыре года тогда было, и то рюкзачок нёс.

Как солдата спасли

Мамоновы шли сначала вместе со всеми через лес по просёлочной дороге в деревню Высоково (находилась в 500 м от села Глебово и в 1 км от Брыково. Ныне не существует — прим. авт.), а затем свернули к Брыковскому кладбищу. Недалеко от кладбища на реке стояла мельница. Уставшая и замерзшая семья решила зайти к мельнику, которого знала.

- В окнах мельницы был виден огонь, и мы решили туда заглянуть. В помещении вокруг раскалённой печки сидели немцы и собирали с себя вшей. Мы потихоньку пролезли через мельницу и пошли в деревню Брыково, где нас приютила старушка, которая была не то знакомой, не то дальней родственницей.

Ещё в Высоково у стога сена Мамоновы увидели лежащего раненого в ногу нашего солдата. На дороге у Высоково было много немцев и немецкой техники, поэтому близко к солдату не удалось подойти.

- Когда мы пришли в Брыково, то рассказали старушке о раненом солдате. Так старухи потихоньку выкрали этого солдата у немцев из-под носа. Они спрятали его, не побоялись расстрела. Что с ним стало потом, я не знаю, но он дожил до прихода наших.

Ужас на всю жизнь

В Брыково Мамоновы прожили около недели. Как только в их родной деревне всё немного поутихло, их разыскал дед. Он привёз их в Ильино и поселил в доме, разделённом на две части. Вход во вторую часть дома было трудно обнаружить в широких и тёмных сенях, поэтому там скрывались многие жители.

- Потом немцы всё-таки обнаружили это помещение. К нам зашёл офицер и солдат с автоматом. Окна были занавешены одеялами, и они стали светить фонариком, спрашивая, есть ли тут солдаты. Солдат они не нашли и дали детям шоколадки. А мы ушли в конец деревни, к двоюродному брату отца. У него жили солдаты, и был там один немецкий солдат маленького роста, который всё время притворялся, что у него болят зубы. Он говорил по-русски и однажды накануне освобождения деревни сказал: «Нас попёрли».

Помимо немца в доме жили румын и финн. На второй день после того, как немец проговорился про наступление, финн чуть не изувечил восьмилетнего Колю. Вспоминать об этом Николаю Яковлевичу тяжело, рассказывать ещё труднее — испытанный тогда ужас он помнит до сих пор.

«На русской печке спали мать с сестрой, Петя и Зоя. Я спал возле печки, в маленькой детской кроватке, которая была мне коротка. Хозяйка давно встала и уже протапливала печку. Вдруг ко мне подходит финн, начинает меня вытаскивать из кроватки и запихивать в подтопок. Я так вцепился в кроватку, что он никак не мог меня оторвать от неё, но он продолжал заталкивать меня в огонь. Я помню, какие там были крупные красные угли и как у меня начали потрескивать волосы».

В дом зашёл офицер, увидел это и начал кричать на финна. Тот меня бросил, взял шинель, оружие и ушёл. Больше мы его не видели.

Пётр Дмитриевич, узнав об этом, вновь запряг лошадь и повёз их в посёлок Красный. Доехать успели только до речки у Мыканино — на мосту немцы, которые строили мост для переправы, отобрали лошадь. До посёлка дошли пешком.

После ухода немцев

- Там мы и переждали уход немцев. Помню, какая была светлая ночь от зарева: в округе горели все деревни. Потом мать сходила в нашу деревню, увидела, что немцев нет, и мы вернулись обратно. Только дома нашего уже не было — сгорел. Тогда из 21 дома в деревне уцелело только четыре. Мария вернулась в Глебово, а мы стали жить у деда и бабушки. Бабушке это не нравилось, и она сильно ворчала на нас. А дед постоянно был на конюшне.

Большая колхозная конюшня, которая стояла на отшибе, как ни странно, осталась цела. Уцелели и все лошади. Пётр Дмитриевич не только сохранил колхозных лошадей, но и многих прибавил. Имея доброе сердце, он подбирал раненых и брошенных животных. На санях привозил в свою конюшню, подвешивал их (а средний вес лошади 400−600 кг), чтобы они стояли, лечил, откармливал и выхаживал. На них потом и пахали, и сеяли, и бороновали.

Работали все: Марфа Ивановна стала колхозным бригадиром, Коля во время посевных бороновал на быке, водил лошадь под уздцы во время сева, ворошил и убирал сено, выполнял много другой работы. В конце 1941 года после ухода немцев он пошёл в 1 класс школы в посёлке Октябрьском. Так прошли трудные военные годы.

Многие начали отстраивать новые дома, а Марфе Ивановне одной это было не под силу. Только в конце 1945 года, когда Яков Петрович вернулся домой, они принялись за строительство. Осенью 1946 года строительство было закончено.

Послевоенная жизнь

В начале 50-х годов XX века Николай отучился в ФЗО на столяра-плотника, а 1955 ушёл в армию. После службы устроился на Истринскую мебельную фабрику, где проработал c 1957 по 1994 год и женился. У Николая и Елены родились дети — Николай и Надежда. В 1990 году Николай Яковлевич овдовел, но ему не пришлось доживать свой век в одиночестве: он женился на своей сватье, Нине Ивановне, так что в семье породнились не только дети, но и родители.

25 лет они живут в мире и согласии, и в этом году Николай Яковлевич и Нина Ивановна отметят серебряную свадьбу, с которой их поздравят самые близкие люди — дети, внуки и маленький правнук.

Ирина АРТЁМОВА,

фото автора и из семейного архива

Яков Петрович Мамонов Николай Мамонов Николай Мамонов