«Никто и подумать не мог, что до нас дойдут немцы»

«Истринские Вести» продолжают публикацию воспоминаний жителей Истринского района о годах Великой Отечественной войны. О своём военном детстве вспоминает жительница посёлка Глебово Тамара Алексеевна Кулакова

Тамара родилась 5 февраля 1934 года в деревне Шапково Ново-Петровского района (сейчас — Истринский район), в семье Дарьи Антоновны и Алексея Ивановича Кулаковых. Для Дарьи это был второй брак — первым браком она вышла замуж за местного парня Данилу из зажиточной семьи Обжидиных. У них родилось двое детей: в 1917 году дочь Надежда, а в 1919 году — сын Алексей. В год рождения сына Дарья получила весть о гибели мужа в Гражданской войне. Так она осталась вдовой с двумя детишками без поддержки.

В любви и согласии

Вскоре она познакомилась с Алексеем Кулаковым из деревни Носово (Волоколамский район), с которым и прожила всю жизнь в любви и согласии.

- Отец, как и первый мамин муж, прошёл Гражданскую войну, служил в кавалерии вместе с Будённым. На войне он был контужен и демобилизован с «белым билетом» — то есть был негодным к воинской службе, — вспоминает Тамара Алексеевна. — Он никогда не рассказывал о войне, только помню, как на годовщины революции его награждали то настенными часами, то ещё каким-нибудь дорогим подарком.

Семья жила в Шапково, где у работящей Дарьи был налажен крепкий крестьянский быт с большим скотным двором. Алексей работал электриком в московском авиаклубе, приезжая домой на выходные.

Несмотря на то, что у них появились и общие дети — в 1925 году Борис, в 1928 году — Виктор и в 1934 году — Тамара, Алексей Иванович любил старших Надежду и Алексея как родных, и они отвечали ему тем же. После коллективизации Дарья стала работать в колхозе, а оба Алексея устроились рядом с домом, в леспромхоз, чтобы успевать помогать по хозяйству.

- В Шапково была большая четырёхлетняя школа, где училось много детей. Всю жизнь, до глубокой старости преподавала там Анна Андреевна Скакун, учитель с большой буквы. Она так и прожила в наших краях, хотя муж и дочка жили в Москве. А она отказалась от столичной жизни, пожалев нас, деревенских детишек.

Самым большим горем для Тамары был её возраст. Ей так хотелось пойти в школу, в 1-й класс, но дети начинали учиться только с восьми лет.

- Мне было ещё только 7 лет, я помню, как стояла у школы и горько плакала, завидуя тем, кто в этом году сможет сесть за парту. Но в этот учебный год мало кому пришлось думать о школе — началась война.

Когда пришла война

Алексея Ивановича, оглохшего после контузии в Гражданскую, забрали на трудовой фронт. В июле на войну ушёл и Алексей-младший.

- В это время моя старшая сестра Надя, которая уже вышла замуж и жила в Москве, сильно заболела. Её положили в больницу, а годовалую дочку Люсю Надин муж отвез к нам. Никто тогда и подумать не мог, что до нас дойдут немцы.

После того, как пал Волоколамск, фронт стал быстро приближаться к деревне. В Шапково стояла конница Льва Доватора и при отступлении кавалеристы стали поспешно сжигать дома в деревне.

- В этой коннице была вся Средняя Азия — казахи, туркмены, узбеки, киргизы. Они начали бросать бутылки с «коктейлем Молотова» прямо в окна жилых домов. У Дударевых попали в люльку, но бутылка не разбилась, и ребёнок и дом остались целыми. А доваторовцы так торопились, что не стали проверять. Всего же из 98 дворов уцелела только половина. Но нам не повезло — наш большой дом сгорел дотла.

Жизнь по углам

Километрах в десяти от Шапково в лесу была деревня Поспелиха, где жила родная тётка Дарьи. Услышав, что в той стороне никаких боёв не ожидается, Дарья решила податься туда.

- На санки она поставила корыто, в которое сложила всё самое ценное: ножную швейную машинку «Зингер», перину, какое-то бельишко, а мне на плечи повесила рюкзачок с луком и чесночком. И все мы — 16-летний Боря, 13-летний Виктор, я, мама и годовалая Люся — отправились в Поспелиху.

Только Кулаковы обустроились в доме тётки, как в деревню пришли советские солдаты, сказав, что здесь будет страшный бой. Родственница отвела Дарью с детьми в подготовленную землянку, где они и переждали битву. Мальчишкам на месте не сиделось, и Боря с Виктором решили наведаться в родную деревню.

- Они вернулись и рассказали, что в деревне немцы, а на каждом столбе висят приказы: под угрозой расстрела всем жителям вернуться на своё место жительства. Мама испугалась и решила вернуться. Самые лучшие дома немцы, конечно, забрали себе, хозяев выгнали, и они, вместе с другими погорельцами, ютились в оставшихся избах. Мы жили в уцелевшем доме младшей маминой сестры Анастасии. У неё уже в каждом углу жили по одной-две семьи.

Спасибо корове

Дарья, как и многие хозяйки, в берёзовом лесочке прятала свою кормилицу-корову. Но нашлись в деревне предатели, которые показали немцам, где можно поживиться.

- Мама то и дело приносила плохие вести: то у одних корову увели, то у других. И она попросила местного мужичка, чтобы он зарезал нашу корову. Мясо-то спрятать легче.

Благодаря мясу от Дарьиной коровы семьи смогли пережить эту голодную зиму. Но им ещё пришлось натерпеться страха.

- У нас стояла дивизия СС «Рейх». Все немцы были как на подбор, огромные, в чёрных френчах, с эмблемой «череп и кости». Под френчем у них было надето по несколько свитеров, отобранных у жителей. Ещё я очень хорошо запомнила двух белофиннов. Когда они пришли в наш дом, то спросили на ломаном русском у моего двоюродного брата, который в финскую войну потерял ногу и фаланги пальцев: «Что, был на финском фронте?». Василий ответил утвердительно, но они ничего ему не сделали, только покачали головами.

«Айн, цвай, драй…»

Финны ходили в длинных плащах, в картузах, с тростями в руках. Каждое утро и каждый вечер они ходили по домам, пересчитывая жителей: страх перед партизанами заставлял врагов бояться каждого старика, каждого ребёнка.

- Каждый день они приходили и тростью щёлкали нас по головам, пересчитывая «айн, цвай, драй»… Вот этот звук, это щёлканье осталось у меня в памяти. Однажды они подняли моего брата Борю, которому было всего 16 лет, но он был очень высокий. Все бросились уговаривать финнов, пытаясь доказать, что это мальчик, а не партизан, что он давно здесь живёт. Это были страшные минуты, когда финны оценивающе смотрели на Борю, решая его судьбу.

(Продолжение следует)

Ирина АРТЁМОВА,

фото из семейного архива

Дарья, Тамара и Алексей Кулаковы. Шапково, приблизительно 1939 год Алексей и Алексей Иванович. Шапково, довоенное фото